В историографии относительно казачества есть две точки зрения. Первая негативная. Наиболее ярким представителем ее был П.А. Кулиш, низводящий казачество чуть ли не до степени диких разбойников, приводя примеры их антигосударственной и антирелигиозной деятельности. И действительно современники характеризовали запорожцев как «ребеллизантов», т.е. людей неистовых в вере, отступников (святитель Петр Могила); людьми «никакой веры» (православный шляхтич Адам Кисель), людьми «без религии (униатский митрополит Рутский), «людьми не имеющими страха Божия» (московские думные дьяки). Запорожцы отличились в войнах и разбойных нападениях не только против ляхов, татар и турков, но и против единоверной Московии.
Однако, в истории нет ничего абсолютно положительного и однозначного. И если мы хотим постичь смысл такого исторического явления как Запорожское казачество, то должны прежде всего обращать внимание на высшие устремления его лучших представителей, иначе мы будем иметь лишь чехарду исторических фактов и только. Историческую идею казачества можно узреть только через положительные примеры его истории. А на мировой исторической арене Запорожское казачество появляется, прежде всего, как защитник и охранитель Православия в Малороссии.
Православное христианское исповедание легло в основу этнического самосознания запорожских казаков, отличавшее их от другого этнического окружения: мусульман-суннитов, которыми были крымские татары и ногайцы, католиков-поляков, донских казаков, среди которых было много старообрядцев-раскольников, евреев, исповедовавших иудаизм и ламаистов-калмыков.
Почему именно православие стало определяющей религиозной характеристикой запорожца? Причина этого видится в том, что на Запорожье приходили люди именно с украинских земель, входящих в состав Польши и России, где подавляющее число населения традиционно придерживались православной веры. Ислам для них, в силу постоянных разбойничьих набегов за «ясыром» татар и ногайцев и войн России и Польши с Турцией, был враждебным и ненавистным. Евреев ненавидели по причине распространения в Польше и Литве такого явления как сдача в аренду королевских и панских владений, где арендаторами становились прежде всего евреи, которые устанавливали очень огромные подати и сборы с сельского православного населения. Часто в аренду попадали даже церкви и православные должны были платить евреям-арендатором определенную сумму за разрешения отправлять свои религиозные нужды. При этом со стороны евреев примешивались религиозные мотивы ненависти к христианам, как неевреям, которых Талмуд ставил наравне с животными. Православное население поэтому платило евреям той же монетой и эту неприязнь приносило с собой и на Запорожье.
Но если защита веры от ислама и притеснений от иудеев было общим местом для всей христианской Европы того времени и в этом религиозность казачество ничем не отличалось от повсеместных настроений вплоть до конца XVI в., то с избранием Сигизмунда III польским королем, когда польская шляхта стала видеть в православии религию второго сорта, и принятием Брестской унии в 1569г., по решению которой была ликвидирована в Речи Посполитой православная церковная иерархия, казачество стало отождествлять себя именно как защитником православной веры. С этого времени запорожские казаки начинают рассматривать борьбу против унии и католической экспансии как свою непосредственную программу, о чем говорит их декларация 1610г. о защите православия. И с этого времени казачество приобретает свои особенные черты. До этого периода исторически казачество не представляло собой ничего выразительного. Но теперь, как свидетельствует М.С. Грушевский, даже такому одичавшему добытчику, как запорожский казак, который при случае не давал спуску одинаково ни басурманину, ни своему единоверцу православному московитину или белорусу — даже ему приятно было осознавать некую высшую миссию в этой буйной казачьей жизни. «Охранение святой православной веры Христовой от безбожных агарян и басурман и защита православной земли от всех врагов стали сознательной целью для всех православных запорожцев, сделались определенной основой для всех их душевных помыслов и желаний» (Феодосий Макаревский). Таким образом, исповедание православия стало для запорожцев идейным обоснованием борьбы с католической Польшей, татарами и турками, исповедующими ислам, как основными врагами православного населения Украины, откуда черпала свои человеческие ресурсы Запорожская Сечь.
Запорожские вербовщики кричали на площадях и ярмарках Украины: «Кто хочет за веру христианскую быть посаженым на кол, кто хочет быть четвертован, колесован, кто готов претерпеть всякие муки за Святой Крест, кто не боится смерти — приставай к нам. Не надо бояться смерти: от нее не убережешься. Такова казацкая жизнь». Православная вера становится характерной чертой запорожцев в их собственном самосознании: «От древних времен мы, войско запорожское, никакого иного намерения не имели, токмо единаго тогожде единомыслия и стояния против неприятелей за сохранение церквей святых и за целость всего православного христианского народа будучи, всегда радетельно и храбро во всех наших походах, где Бог по милости своей подати изволил, великий помысел на бусурман чинили и радети не переставали… Перси свои кровию неприятельскою обагряли, за веру православную заставляясь и славу бессмертную заробляя». Таким его запечатлели в веках народная и историческая память: «Народ казацкий с давних пор, во все время пребывая «ненарушимо» в православной вере, никогда не колебался иноверием; он начал войну вместе с Богданом Хмельницким «опричь прав и вольностей войсковых, за веру святую православную», а по окончании той войны, не за иным чем и в «протекцию государства московского удался» как только для самого «единоверия православного» (Договор и Конституция Филиппа Орлика).
Главным критерием принятием в Запорожское Войско являлось православное исповедание новоприбывших. Вначале прибывшего в Сечь приводили к кошевому атаману, который спрашивал его: «А чи вiруєш в Бога?» Новоприбывший отвечал: «Вiрую». — «I в Богородицю вiруєш?» — «I в Богородицю вiрую». — «А ну, перехрестись!» Человек крестился. Кроме этого, как пишет Д.И. Эварницкий, желающий поступить в казачество обязан не просто формально исповедовать православие, но признавать, а значит и знать, догматы Православной Веры, соблюдать посты, знать символ веры и молитву Господню, а так же должен был присягнуть верно и неизменно до конца своей жизни служить православному русскому престолу и принести о том присягу в Церкви перед престолом Божиим.
Конечно, на Сечь приходили не только природные малороссы, но люди разных национальностей и вероисповеданий: евреи, болгары, грузины, волохи, поляки, литовцы, белорусы, черногорцы, татары, турки, калмыки, немцы, французы, итальянцы, испанцы и англичане, но все они обязаны были принимать православную веру. Без исполнения этого условия переселенцы не имели права находится на Запорожье. Обязательность этого указывает ряд документов. Так в указе запорожским депутатом в Комиссии для составления нового Уложения о принятии в состав Войска Запорожского говорится так: «В Вiйсько Запорозьке iз рiзних нацiй, для помешкання i служби малолiтнiми i вже повнолiтнiми люди приходять, i по прийняттi їми закона Грекоросiйського i на вiрнiсть Її Iмператорськiй Величностi присяги, записуються на службу» Г.Ф. Миллер так свидетельствует о перекрещивании прибывших в Запорожье иноверцев: «Запорожцы крестят Жида, или Татарина, перекрестят Поляка, или другого Христианина, чтоб не были в своей вере — те им дети». У казаков был распространен даже такой вид «миссионерства» как кража и пленение детей иноверцев с целью на Запорожье крестить их. Приняв в свои ряды перекрещенцев из других религий и конфессий запорожцы не создавали им никаких препятствий и многие из них достигали руководящих постов в Войске. Так, поляк Григорий Покотило стал куренным атаманом, сын польского помещика Алексей Григорович (Билицкий) занял такой же пост, бывший крымский мусульманин Иван Чугуевец стал войсковым писарем.
Но это, конечно, не означало религиозной терпимости запорожцев, а скорее наоборот. Казаки видели свою миссию защиты и распространения православного христианства путем войны с иноверцами и покорения их православным: «Азали бы (чтобы) прєдвечное пророчєство от Христа Бога нашего исполнилося, што всє в руках єго святоє милости (московского царя)»; «Чтоб геретики и неприятели веры православной хрестиянской были покорены под нози вашего царского величества и гроб Божий за самодержавства вашего царского величества з руки турецкой з патриярхами освобоженый был, Христа Бога молим»; «Чаят бы слово Божие и пророчество исполнилос, чтоб иноверцы западные под нозе твоего царского величества и всего православия покорилися»; «Чтоб поляков всех повывесть, чтоб де была нерушима одна православная християнская вера»; «Чтоб ляхом и жидом в Польше не быть, а быти б однои благочестивои вере» (здесь под поляками и евреями именуются не национальности, которых было много и среди самих запорожцев, а католики и иудеи).
Все эти идеи оформились и окрепли во врем освободительной войны Богдана Хмельницкого. Когда казаки проходили огнем и мечем по всей Украине, евреи и поляки желающие спасти свою жизнь вынуждены были крестится: «Которой де лях хочет жив быти — и тот де крестись во имя Отца и Сына и Святаго Духа, а хто де не будет креститца — и тем де живым не быть». По данным подьячего Григория Кунакова, через полтора года после начала восстания, армия Хмельницкого состояла из 40 000 казаков и 6 000 польских и литовских шляхтичей, перешедших на сторону восставших и объявленных у себя на родине баннитами (т.е. людьми вне закона). Вне всяких сомнений все эти «банниты» были перекрещены в православие.
Эти же настроения проявились и уже на закате Запорожского казачества, когда они участвовали в гайдамацком движении на Правобережной Украине. На Запорожье приходила великое множество переселенцев с Правобережной Украины, которые были недовольными притеснениями поляков и жестокими мерами принуждения православных к унии. Сюда же приходило и много священников потерпевших от поляков и призывавших казаков защитить православных от притеснения католиков и униатов. Казаки, которые с давних пор враждебно относились к полякам, начали уходить в гайдамаки под лозунгом защиты православия. Они аргументировали свои действия тем, что «унiати народу християнському великi бiди i розорення робили, при тому ж розореннi, священикiв благочестивих спiймавши, голови, бороди i вуса обстригали i тирансько мучили; не лише священикам i ченцям те робили, але i народу християнському, i ще вiйсько конфедератське, на Україну направивши, хотiли народ християнський мучити». Казаки, нещадно убивая во время гайдамацкого выступления католиков, униатов и евреев стремились при этом не причинять вреда православному населению. Некоторые даже брали от православных жителей «свидетельства», что гайдамаки им никаких притеснений не чинили «i пограбування християн нiякого не робили». Такие свидетельства запорожские казаки, в случае ареста российскими войсками, подавали как доказательство своего ревностного исполнения христианских обязанностей и защиты православного населения от католиков и иудеев.
Часто Запорожцы, вменяя себе в обязанность защиту православных от мусульман, организовывали набеги на татарские и турецкие земли с целью отбить «ясыр» (пленников угнанных для продажи в рабство). Так в период Новой Сечи запорожцы Рудь, Шульга и Хижняк выделились тем, что перехватывали татар, которые возвращались в Крым с «ясыром» и отбивали пленников. Освобожденные православные, обычно сопровождались в Самарский монастырь, где лечились, после чего отправлялись по своим домам. Но если пленные попадались неправославные, то за них требовали выкуп или предлагали им креститься и оставляли у себя.
Враждебность и воинственность к врагам веры стало основной чертой характера казака. Так казак Похил, представ за преступление перед судом сечевого товарищества говорил: «Рiдна моя охота до вiйни не дасть менi спокою нi вдень, нi вночi, поки мене не уймуть наголову, буду рiзати невiрних жидiв i ляхiв. Знаєте ж ви, що вони головнi мої вороги, i як недовiрки, то i вiрного запропастять з душею i тiлом, уморивши без попа». Про своего умершего товарища казаки говорили, что он жил и умер христианином и православным, как и следовало, хоть он «поколотив Ляшка, хоч надурив Жида або Татарина — ну, це справа негарна, але i бiда невелика, це нехристi, i вони не один раз добрих християн ображали, да i вiн покаявся, хворiв крiпко, молився старанно, захищав церкву Божию вiд бусурманiв i унiатiв, Бог пробачить його грiхи».
Однако, тяжелым грехом считалось пролитие крови единоверцев. Например, одной из причин сдачи царским войскам без боя Сечи было желание запорожцами исполнить христианский долг, который запрещал поднимать оружие против единоверцев. Даже когда казаки после разорения Новой Сечи бежали за Дунай под власть турецкому султану в их песнях сохранялся мотив скорби, что порой приходилось воевать с единоверцами:
«Заприсягнем турчиновi на сто-тридцять год жити.
За все добре,миле браття, пiд турком жити,
Тiльки одне неприемне, що на вiру бити!», и
«Ой, поклонилися турецькому; пiд ним добре жити.
А за все добре, за одно недобре,
Що брат на брата бити!»
Множество из запорожцев возвращалось из турецких земель в Российскую империю и основной причиной этого было нежелание казаков принимать участие в походах против православных.
Не только на войне казак чувствовал себя православным воином, но и в мирное время на Сечи, порой среди пьянок и пирушек, православная жизнь товарищества сохраняло свою строгость и ревностность.
В пределах вольностей запорожских казаков Д.И. Эварницкий насчитал до 47 церквей. Сечевая церковь отличалась богатым убранством, которого по свидетельству очевидца во всей тогдашней России едва ли можно было встретить.
Богослужение у запорожских казаков совершалось каждый день «не отменно» по монашескому чину восточной православной церкви. Во время богослужения запорожцы держали себя чинно и благопристойно. Войдя в церковь, они размещались соответственно чинам по разным местам. При чтении Евангелия все казаки выпрямлялись во весь рост, брались за эфесы сабель и вынимали лезвия до половины из ножен, в знак готовности защищать оружием Слово Божие от врагов Христовой веры. Казацкая старшина и старые запорожцы ходили в церковь ежедневно по три раза.
О повсеместной строгости богослужения в землях казаков так красноречиво свидетельствовал зарубежный православный автор архидиакон Павел Алеппский, описавший путешествие своего отца Антиохийского патриарха Макария в Украину в середине XVII века: «Тут-то впервые мы вступили в топи и борения, и настало для нас время пота и труда, ибо во всех казацких церквях до земли московитов вовсе нет стасидий (сидений), даже для архиереев. Представь себе, читатель: они стоят от начала службы до конца неподвижно, как камни, беспрестанно кладут земные поклоны и все вместе, как бы из одних уст поют молитвы… Усердие их к вере приводило нас в изумление. О, Боже, Боже! Как долго тянутся у них молитвы, пение и литургия!» «С их (казаков) стороны мы видели чрезвычайную набожность, богобоязненность и смирение.» Более того, как свидетельствует тот же автор «на дверях каждой из казацких церквей бывает железная цепь, в роде той цепи, которую налагают на шею пленникам. Всякому кто приходит на рассвете после звона (т.е. опаздывает на службу), вешают эту цепь на целый день, и он остается распятым на дверном створе, не имея возможности шевельнуться. Это его епитимия.» Вся книга этого православного иностранца переполнена патетическим восторгом от силы веры казаков, в то время как на своей родине он видел духовное оскудение. Естественно, что при таком усердии в вере не должно вызывать сомнения и глубокое знание казаками основ православного вероисповедания. Опыт верующих свидетельствует, что простой народ догматическое знание веры черпал через участие в Богослужениях чуть ли не с самого детства.
Надо отметить, что казачество, как православное воинство, в отправлении христианских обрядов часто использовало казачье оружие. Некоторые исследователи даже говорят о «культе оружия» у запорожцев. На Запорожье, например, существовал обычай при крещении младенца подсыпать в крещальную купель порох «щоб загартувати козака змалку». На праздники Крещения во время Великого освящения воды и часто во время молебнов казаки давали залп из пушек и ружей. Выше уже говорилось, что казаки с оружием заходили в Церковь и во время чтения Евангелия обнажали сабли до половины. Так же большую роль играло оружие при обряде погребения казака — в церковь казака несли в гробу в полном военном убранстве в сопровождении боевого коня, также в полном боевом снаряжении, а на гроб клали казачью саблю и пику.
Естественно что весь быт казачества был пропитан православной обрядностью. Молились казаки перед сном и после, до и после еды, перед походами, в походах, имея на этот случай походную церковь, после походов и баталий служили благодарственные молебны, молились и во время эпидемий. Обязательно носили нательные кресты и образы Святителя Николая Чудотворца и Архангела Михаила. В своих хатах и куренях вешали на видном месте иконы, которые обильно украшались и перед которыми в праздники зажигались лампады. Такое почитание икон делало по свидетельству очевидцев внешнее убранство куреней похожим на часовни. Строго казаки блюли посты, даже при угрозе собственной жизни. Так, вышеупомянутый архидиакон Павел Алеппский писал, что во время Богдана Хмельницкого поляки нападали на жителей земель казаков «в ночь на Великую Пятницу, Субботу света и Пасху, зная, что жители в эти дни заняты молитвами в своих церквях и что казаки никогда не берутся за оружие в Великий Пост».
Следует отметить еще одну религиозную черту казаков. Как у людей воинского звания ими особо почитались праздник Покрова пресвятой Богородицы, Архистратиг Михаил и Николай Чудотворец. В честь Покрова Пресвятой Богородицы всегда устраивалась Церковь в самой Сечи. Этот праздник имел для казаков двойное значение: под покровом Богоматери запорожцы не боялись ни вражьего огня, ни грозной стихии, т.е. бури морской; под покровом Приснодевы они оставались девственниками и свято выполняли главнейший девиз своей жизни — защиту православной веры и безбрачие. Архистратиг Михаил главнейший из «бесплотных сил воин», был невидимым руководителем казаков на войне, возвещал им своей трубой победы и давал знак к отступлению. Святитель и великий чудотворец Николай, издавна пользующийся у православных людей особым почитанием, как покровитель всех «плавающих, странствующих и путешествующих», невидимо сопутствовал казакам в их морских путешествиях, ободрял и утешал их во время бурь на Черном море. Со второй половины XVIII в. большим уважением стал пользоваться праздник святого апостола Андрея Первозванного, как первого насадителя в стране приднепровской истинной православной веры.
Центральным местом на Запорожье была Церковь, в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Храм был местом не только молитвы, но и местом перед которым и в котором казаки проводили свои Рады. Тут проходило избрание казачьего руководства, встречали высокопоставленных гостей, зачитывались важные указы и объявления. В сечевой церкви сохранялись под святым престолом войсковые клейноды и ценные вещи старшины. Церковь была и тем местом, где казаки, которые стали побратимами, в присутствии священника расписывались, что дают клятву перед Богом «один одного любити, не дивлячись на небезпеки з боку наших або приятелiв, або неприятелiв, але поглядаючи на миродателя Бога».
Среди запорожцев во все времена были люди отличавшиеся своей набожностью, постоянно посещали богослужения, делали пожертвования на храм Божий, регулярно ходили в монастыри на послушания. Именно такие личности часто становились на Запорожье священниками. Так, в период Новой Сечи в 1772г. из 51-го лица духовного звания окормлявших казачество 33 были бывшими запорожскими казаками. Этим порой объясняется тесные отношения между казаками и их священством. Казацкие рады проходили с благословения и при участии священника. Священник имел даже власть заменить казаку смертную казнь на пребывание в Киево-Межигорском монастыре.
Под влиянием истинно религиозного чувства многие из запорожских казаков, чуждаясь веселой и вольной жизни в Сечи, уходили в дремучие леса, береговые пещеры, речные плавни и там живя между небом и землей «спасались о Христе»; на этом поприще являлись истинные подвижники, высокие молитвенники и ревностные исполнители заповедей евангельских и преданий апостольских, как, например, асаул Дорош, простой казак Семен Коваль и др. Многие созидали в своих зимовниках часовни, устраивали скиты, приглашали к себе греческих и славянских монахов. Такое явление получило среди казаков название «дикого поповства». Такие выдающиеся казаки подвижники, как например Дорош, придавали в глазах казаков авторитет людям, посвятивших себя служению Богу, понуждали многих казаков, хоть и не следовать их примеру, но ограждать себя от греховной жизни и обильно жертвовать милостыню на храмы Божии.
Многие казаки, как например иеромонах Паисий, монах Поликарп, казак Андрей Хандалей, Филипп Раздора и др. посвящали всю свою жизнь поиску (с риском для жизни) и выкупу из татарской и турецкой неволи христианских пленников.
Побуждаемые тем же религиозным чувством, запорожские казаки в мирное время два раза в год отправлялись пешком «на прощу», т.е. на поклонение святым местам в монастыри: Самарский, Мотронинский, Киево-Печерский, Межигорский, Лебединский и Мошенский. Святость монашеской жизни и сознание всей суеты собственной жизни в Сечи заставляли многих казаков навсегда оставаться в этих монастырях и даже уходить в именитые монастыри дальних стран: греческий Афон и молдавская Драгомирна. Был даже обычай у престарелых запорожцев оканчивать свою жизнь в монастыре, замаливая грехи своей разгульной молодости.
Таким образом, все что мы называем «духовными традициями» казачества и что неотъемлемо составляет его историческую сущность коренится именно в Православной вере казаков. Только под влиянием традиций православного воинства сложился менталитет украинского казака. Свою историческую миссию казаки видели исключительно в защите Православия и в войне против врагов Веры. И в этом только и может заключаться исторический смысл существования казачества в Украине вплоть до сегодняшнего дня.
Литература:
Яворницький Д.I. Iсторiя запорозьких козакiв.-К.: Наукова думка, 1990.-Т. 1.
Лиман І. І. Церковний устрій Запорозьких Вольностей (1734 — 1775). — Запоріжжя, 1998.
Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Украину в середине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским.-К.: Издание Киево-Печерской Успенской Лавры. 1997
