— Владыка, при входе в одну из канадских церквей написано: «Мы молимся, но слушаем ученых». А что делает УПЦ в Запорожье в связи с эпидемией?
— Мы однозначно молимся и одновременно являемся законопослушными гражданами. Но мы не только граждане Украины, мы рождены для вечности, будучи гражданами Неба. Сочетание этих двух гражданств требует ответа на вопрос — что важнее, душа или тело. Да, я однозначно скажу, что нужно мыть руки и носить маску, но я никогда не призову никого лишать себя Тела и Крови Христовой. Я сам по образованию врач, прекрасно все понимаю, но еще я и верующий человек, поэтому я четко знаю, что Господь никогда никакого вреда не нанесет верующему человеку. А маловерному — по вере его. Если же маловерие перейдет в безверие — человеческая душа оказывается в руках диавольских. Церковь не закрывает свои двери, но учитывает все, что указано ВОЗ и нашими соответствующими нормами.
Говорят, что крестные хода — это средневековье. А ложкой есть — это не средневековье? Это тоже пришло к нам из средних веков, но мне нравится есть ложкой. А если не нравится крестный ход, не иди, никто ведь не заставляет. Я четко сказал людям: кто малодушен, в этой ситуации и со страхом заразиться лучше не подходите и не причащайтесь, чтобы это не было во осуждение. Пейте святую воду, кушайте антидот — просфору, не дерзайте, укрепляйтесь в вере. А кто не боится, кто уповает на Бога, мы будем всех причащать. При этом никого не осуждая.
— Я слышал об идее временно заменить личное присутствие людей на службе видеотрансляцией.
— Молиться на планшет, так получается? На тот планшет, по которому люди смотрят мыльные оперы, например? Хочешь — молись, хочешь — смотри ток-шоу, хочешь — изучай кулинарные рецепты, все в одном ящике. Молитва во время онлайн-трансляции не требует от людей тех духовных усилий, которые они прикладывают во время богослужения. Церковь — это общность людей, а не телевизоров и гаджетов, которыми нас пытаются оторвать от Бога. Да, для немощных и больных это выход, но я категорически против возводить это в норму. Потому, что современные достижения цивилизация превратили людей из «человеков» в «телевеков», полностью подчиняющихся и думающих, как телевизор, который блокирует всякое проявление собственной воли. Теперь это хотят еще закрепить руками религиозный объединений, которые ратуют за онлайн-трансляции богослужений.
— Почему вы во время эпидемии коронавируса много говорите о проблеме туберкулеза?
— На 20 марта приходится Всемирный день борьбы с туберкулезом. Сейчас СМИ очень много пишут, что в связи с медицинской реформой закрываются тубдиспансеры. Если идет такая реорганизация, которая улучшит работу, можно и потерпеть, но, когда хирурги что-то делают прямо в воспаленной ране, это приведет только к ухудшению состояния. Говорят о пандемии коронавируса. Пандемия — это эпидемия на всех континентах планеты, а эпидемия предполагает превышение эпидпорога. Каков эпидпорог коронавирусной инфекции? Никто не знает. Да, это опасная инфекция, но от туберкулеза только в Запорожской области буквально с начала года умерло два ребенка. А сколько людей с открытой формой туберкулеза ходит среди нас? И пути передачи инфекции практически такие же, как у коронавируса. В 2011-2012 годах у нас появилась тенденция на снижение, но с 2015-го вновь резкий скачок.
Можно ли сейчас вообще трогать систему здравоохранения? Может сначала нужно снизить уровень заболеваемости туберкулезом и заниматься реформированием не на пике заболеваемости? Считается, что туберкулез — болезнь социальная, но сейчас болеют все, потому что многие зараженные люди не имеют, где главы приклонить, ездят в общественном транспорте, кашляют, заражают. Посмотрите сколько по городу людей без определенного места жительства. А это потенциальные источники туберкулеза. Этих нуждающихся людей кто-то поддерживает? Раньше они хотя бы находились в тубдиспансерах, а сейчас их закрывают. Как это надо понимать?
— И как?
— Помните, когда у нас был свиной грипп, на огромные деньги закупили лекарства, а потом они остались на складах, так как больше ни для чего оказались не нужны? Кому-то это было выгодно. Так и сейчас, коронавирусная инфекция есть, никто этого не отрицает, и предохраняться, защищаться надо, но некоторыми людьми искусственно создается такой ажиотаж, чтобы запугать людей, а запуганным человеком проще всего управлять. Почему били рабов? Именно поэтому — запугать. И раб будет делать все, лишь бы не получить очередной удар плетью. Также и нас — запугают, а потом будут делать все, что хотят, и при этом преподносить все, как будто это демократия. А мы станем пугливыми и послушными овечками. Почему восстают на Церковь? Потому что Церковь — единственный институт на Украине, который говорит эту правду.
— Ясно, что запугивают, но все-таки человек отличается от животного, у него есть разум, он может контролировать себя. Что с нами происходит? Откуда все эти Новые Санжары и т.д.?
— Инстинкт самосохранения и страх смерти настолько мощный, что может побить даже чувство любви, дружбы, ответственности. Как объясняли свое поведение люди в Новых Санжарах? «Я же не для себя, я ж для деток своих, чтоб они не заболели». Хотя там присутствовали и провокаторы, к сожалению. Скажите, часто по телевизору показывали что-то, что учит доброте, взаимовыручке, заботе?
— Я не смотрю телевизор.
— Я тоже, но люди его же смотрят. Когда даже политики, не стесняясь, публично используют нецензурную лексику и бранятся в эфире, то что говорить о простом человеке? Люди электризуются. Сначала нагнетают страх, а потом в страхе человек теряет разум, не может давать адекватную оценку происходящему. А тут появляется такой же неадекватный лидер, начинает мутить воду, и вот результат. Это безумие — результат влияния, воздействия и воспитания со стороны СМИ. Помните фильм «Человек с бульвара Капуцинов»? Когда в маленький городок на Диком Западе приехал кинематографист и стал показывать доброе кино, как изменилось общество? И наоборот, стоило ему ненадолго уехать, как приехал другой, с другой линией в кино, и все вернулось, как было. А какое кино у нас сейчас смотрят люди? Либо мыльные оперы, либо фильмы ужасов, либо комиксы, либо комедии, которые смешат тем, что человеку сделали больно. Кто против этого выступает? Церковь. А политикам это не нравится, они думают, что Церковь забирает у них рейтинги. Мой рейтинг один — перед Богом. Душа моя с грехами или чистая — вот это мой рейтинг.
— Какова роль СМИ в разжигании общественной ненависти к «не той» церкви, «не той» национальности, «не тому» языку?
— Роль промывателя мозгов. После распада Советского Союза никто не занимался формированием общих ценностей. Что бы ни говорили, но исторически Украина состоит из непохожих друг на друга регионов, которые исторически находились в разные эпохи в составе разных империй. У каждой территории была своя история, и это нормально. Но сейчас мы одна страна, а для того, чтобы ее сшить, ничего не делается. Нужно сшить не гнилыми нитками, а таким швом, который разработал наш академик Патон, чтобы его и видно не было, но в то же время и прочным, неразрывным. Почему этим никто не занимается? Потому что каждый рвался к определенному креслу и видел в нем источник личных доходов. А все остальное не важно. Выгоднее, когда дерутся — можно продавать оружие и одним, и другим. В мутной водичке легче рыбку ловить. Живут по принципу «нацаревать 100 рублей и сбежать». И это проблема не только нашей страны, объективно. А пока народ дерется, это все очень просто. И главное, что конфликт разжигают те, у кого бизнес в других государствах, а деньги в офшорах.
— Ваши проблемы с СБУ, в 2018-м вас вызывали на «беседу», связаны с вашей позицией или с чем-то еще? Сегодня давление продолжается?
— Лично у меня с ними проблем нет и там работают разные люди. Они внимательно наблюдают за нами всеми и за мной в том числе, помогают мне следить за собой, не говорить лишнего и не терять бдительность. К счастью, прежнего давления уже нет. Удавку с шеи не сняли, но ослабили. И да, именно из-за моей позиции. Потому что я не молчу.
— Несмотря на всю благотворительную деятельность УПЦ на территории Украины, на то, что иногда Церковь решает проблемы, которые должно было бы решать государство (как, например, с утилизацией бесхозного хлора на закрытом заводе «Кремнийполимер»), власти, СМИ, так называемые активисты, бьющие себя кулаками в грудь, какие они патриоты, не замечают по-настоящему патриотическую позицию Церкви. Вы для них «агенты ФСБ», «путинские пропагандисты» и всякий подобный бред. В чем дело?
— Во-первых, в том, что нужно найти мифического врага. И мы очень подходим на эту роль, потому что находимся в Евхаристическом единстве с Русской православной церковью. Не «российской», как они говорят, а «русской». Никакой «российской» церкви не существует, они либо не знают этого, либо они врут. Мы в евхаристическом единстве с Русской церковью, через неё со всей полнотой Православных церквей. Государства Русь нет, есть Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан, Япония, Америка и еще более десяти стран, где есть духовное присутствие Русской Церкви. Поэтому РПЦ — надгосударственная Церковь.
Во-вторых, когда толпа становится неуправляемой, есть риск, что тех, кто ей изначально управлял тоже могут снести. Поэтому нужно через СМИ спустить пар в безопасном для них направлении. Это инструмент управления массами. А люди обозлены на свою жизнь, на низкие зарплаты, на неравенство, на воровство чиновников и свою злость надо на кого-то выплеснуть. И им показали, на кого можно — на Украинскую православную церковь, которой если не будет, колбаса станет дешевле, как сказал один политик. Но как говорил святитель Иоанн Златоуст: «Самое страшное гонение для Церкви — это отсутствие гонений». Если Церковь не испытывает гонений, значит она срослась с этим миром, растворилась в нем. Поэтому то, что на нас возводят хулу, признак верности нашего пути.
— Какова сейчас ситуация с захватами храмов?
— На территории нашей епархии такого, слава Богу, пока не было, но на территории других епархий все продолжается. В чем причина? Давайте не будем далеко ходить и вспомним недавнюю ситуацию с советником главы СНБО Сергеем Сивохо, когда полиция стояла и смотрела, как над ним издеваются националисты. Точно также она ведет себя, когда людей выгоняют из храмов.
— Почему некоторые священники служили много лет, а потом, после получения так называемого томоса, ушли в раскол?
— У нас в Запорожье таких два, которые, правда, ушли раньше до томоса. Понимаете, священническое служение — это не работа. Это служение Богу и людям. А у тех, кто хотел бы служить себе, возникают проблемы внутреннего характера — а что я тут делаю, а зачем мне это нужно, а что мне сделать, чтобы людей было больше, чтобы они приходили ко мне и любовались мной умным? Такой вот умник у нас в Запорожье сделал «открытие» — алтари не нужны, службы не нужны, Престол — это просто вспомогательный столик. Его увидели люди на улице с сигаретой — а что тут такого? Говорит, что у алтаря священнику обнуляются все грехи, представляете до чего доходит?! Теперь он дошел и до того, что Великий пост нам не нужен, его придумали…
— Масоны?
— Нет, еще хуже — «московские попы» (смеётся). Он говорит, что пост — это приготовление к крещению, а сейчас мы все крещены, значит, нам не надо поститься. Логика из серии «горе от ума».
Был еще священник, который ушел из Церкви, потому что его, видите ли, заставляли на «русском языке служить». Он служил на украинском, а бабушки его попросили перейти на церковнославянский. Господь видит твое сердце, а мы бы хотели понимать, что ты нам говоришь. Его это оскорбило. Мы, кстати, служим по субботам литургии на украинском языке.
Не понимаю, в чем языковая проблема. Ну никто же не оскорбляется тем, что язык науки — это латынь. Так и для нас общий язык — церковнославянский. Это мертвый язык, на нем ни говорит ни один народ. Но для нас важно его сохранить, потому что им принято пользоваться в Церкви. Я смотрю на всех этих отщепенцев отколовшихся — это люди, которые пришли в Церковь ради личных амбиций, ради превозношения себя. Они видели в Церкви трибуну, на которой они будут стоять. Но этого не получилось.
— УПЦ работает сейчас на неподконтрольных территориях?
— Однозначно, но не работает, а служит. Священники там остались со своей паствой и проезжают, когда это нужно, через линию соприкосновения. Все по закону. Некоторые представители ПЦУ кричат во все международные инстанции, в Госдеп едут жаловаться, что их там притесняют, а их там вообще нет, они просто сбежали. Есть в Крыму представитель ПЦУ, новый гражданин России, между прочим, постоянно кричит, что Россия якобы ограничивает его религиозные права. А по факту закрыли его прикрытый церковью бизнес в Симферополе — там на втором этаже была церковь, а на первом — коммерческий центр. Он говорит, что закрывают церковь, а на самом деле закрывают его коммерческую деятельность, причем как гражданина России. Не трогают же католиков, не трогают протестантов. И этих тоже никто не трогает. Из них даже не делают во всем виноватых.
— Что нужно сделать, чтобы достичь мира на Донбассе? И можно ли вообще что-то сделать из той точки, в которую мы сейчас пришли?
— Можно. Нет конца. Конец — это второе пришествие Христа. Тогда уже все. А пока Господь нас терпит, мы можем сделать многое. Но если я буду плевать вам в лицо, и при этом говорить: «Давай, дружи со мной», вы как на это отреагируете? Поэтому нужно прекратить говорить друг о друге плохо. Я вырос на Донбассе, у меня там остались одноклассники, мой дом в 800 метрах от донецкого аэропорта разрушен, моя мама во время обстрела сидела трое суток в ванной, ничего не ела. Я успел ее вывезти во время перемирия. Одному из своих одноклассников, когда серьезно заболела его жена, мать троих детей, я нашел специалистов, нашел деньги на операцию, а теперь я для него враг, потому что я «укроп».
— А здесь вы, наоборот, «сепар».
— Вот именно. И пока мы, граждане Украины (а там тоже граждане Украины), не услышим друг друга, не перестанем лить грязь друг на друга, толку не будет. Пока мы не поймем, что должны проявить любовь друг к другу… ладно, до любви может быть еще далеко, но прекратить говорить друг о друге плохо, ничего не будет. Даже в Корее, где сколько лет длится конфликт, уже находят точки соприкосновения, а мы почему-то не можем. Но я надеюсь на мудрость нашего народа. Посмотрите на ежегодный крестный ход, в котором участвуют сотни тысяч наших прихожан, на авторитет нашего Блаженнейшего Онуфрия, миллионы людей остались верны нашей канонической Церкви, несмотря на все гонения, клевету и угрозы.
— Прекратить говорить друг о друге плохо — прекрасное благопожелание, но как этого реально добиться?
— Общество должно потребовать этого у СМИ. Заставляют же нас в чрезвычайных условиях не проводить богослужения. Это нарушает мою свободу, но я понимаю, что в нынешних условиях — это возможность передачи смертоносного вируса. Война не менее смертоносна, так почему законодательно не запретить СМИ разжигать вражду? Люди и здесь, и там хотят мира. Накажите одного-двух из тех, кто выкрикивает гадости, и все успокоятся. Так же и с захватами храмов со стороны ПЦУ. Разве Христос захватывал синагогу или Иерусалимский храм? Может, я Евангелие не знаю, пусть подскажут. Нельзя же так поступать — и одновременно во всех СМИ рассказывать о любви к ближнему. Такое же лицемерие, как и у отца-основателя этой организации, который обворовывал армию, рассказывая, как надо защищать страну от агрессора. И если с такими врагами Украины ничего не делать, мира не будет.
— Вы помните фразу пастора Нимёллера: «Когда они пришли за мной — заступиться за меня было уже некому»? У нас после Майдана сначала пришли за коммунистами, и все, кто не были коммунистами, молчали. Потом пришли за русскими — и молчали другие национальности. Теперь пришли за православными, и кто заступится?
— Вы вспомнили Вторую мировую, и я ее вспомнил, а именно — моего небесного покровителя святого Луку. Знаменитый во всем мире врач, автор не потерявшей до сих пор актуальности книги «Очерки гнойной хирургии», до 1941 года имел почти 20 лет ссылок и лагерей, в 37 году прошел побои, карцер и голодовку. И в 1941-м, когда начинается война, он пишет письмо Калинину о том, что, как врач, готов спасать больных, а так как его срок еще не закончился, то после «нашей победы готов вернуться и досидеть». Он не просил никаких преференций и привилегий, он просто хотел помогать больным людям, исцелять защитников своей Родины.
Почему мы сейчас не такие? У меня нет ответа на этот вопрос. Но я точно знаю, что, если человек не обратится к Богу, ничего не произойдет. Где Бог — там любовь, мир и единство, где дьявол — там война, уничтожение и смерть.
