Собор Каменских святых Запорожской епархии

В настоящее время, считаю, что примером для нас в следовании за Христом вопреки соблазнам мира должны стать новомученики и исповедники XX века, кровью засвидетельствовавшие свою верность Истине. Поэтому, тема прославления и почитания святых, особенно живших и пострадавших в минувшее лихолетье на нашей земле, имеет важное душеспасительное значение и требует от современных священнослужителей соответствующих мер по сохранению памяти новомучеников, исповедников и всех невинно от богоборцев в годы гонений пострадавших. Следует отметить, что в нашей епархии в целом, и на приходах в частности, делается еще очень мало для молитвенного обращения к местночтимым святым нашего края, не говоря об изучении их жизненного и духовного опыта. Подавляющее большинство прихожан, следовательно, в возношении молитв к нашим святым не участвует.

Для того чтобы исправить ситуацию в этом деле, по благословению Высокопреосвященнейшего Луки, митрополита Запорожского и Мелитопольского, с учётом того что Каменская земля прославленна сразу пятью мучениками, и было принято решение — написать икону собора Каменских святых Запорожской епархии.

20 сентября 2019 года, икона была оставлена и возложена на хранение в центральном храме города Каменка-Днепровская.

Протоиерей Олег Ковалев,
Жития новомучеников и исповедников Запорожского края.

Священномученик Матфей Александров.

Матфей Иванович Александров родился 17 ноября 1872 года в селе Большая Белозерка Мелитопольского уезда Таврической губернии. Отец его, Иоанн Матвеевич Александров, окончил курс в Белгородской Духовной семинарии и начал свое служение в должности пономаря (в то время пономарей именовали дьячками) Преображенской церкви этого села в 1866 году ¹. В 1875 году Иоанна назначают пономарем Свято-Покровской церкви того же села, где он был в 1879 году рукоположен во диаконы, а в 1907 году – во священника ². Матфей пошел по стопам отца: окончил полный курс в Таврической Духовной семинарии 10 июня 1894 года, учительствовал в церковно-приходских школах сел Ушкалка и Большая Белозерка. В марте 1901 года его назначают псаломщиком к Вознесенской церкви села Ново-Николаевка, а 12 октября 1902 года Архиепископ Таврический Николай рукополагает Матфея во священника Космо-Дамиановской церкви села Тимошевка. В этом селе он был заведующим и законоучителем Иоанно-Богословской церковно-приходской школы и двух школ грамоты. Отец Матфей состоял катехизатором и духовным следователем Михайловского Благочиннического округа. В 1903 году в семье священника Матфея и его супруги Марии Григорьевны родился первый ребенок – сын Борис, второй сын, Евгений, родился в 1905 году, а в 1908 – дочь Антонина ³

После 1917 года отец Матфей священствовал в церкви во имя Святителя Николая в селе Верхний Рогачик. Был благочестивым, преисполненным христианских добродетелей и прекрасным проповедником. Строгий, трезвенный, внимательный к себе, отец Матфей был неизменно милостив к окружающим его людям. Для каждого у него находились любовь, пастырское назидание. К одному священник был абсолютно нетерпим — к революционным настроениям, проповедующим всеобщее разрушение и воинствующий атеизм. Видя все недостатки в стране, он не мог не видеть и не понимать грядущие ужасы новых перемен. Но все, что он мог сделать – это уповать на милосердие Божие и стараться изо всех сил укреплять веру в сердцах своих прихожан. И многие отошедшие от веры, возвращались в лоно Матери-Церкви.

После ухода Добровольческой армии отец Матфей был арестован как заложник и за то, что, якобы, принимал активное участие в восстании против советской власти. В тюрьме Мелитопольской Уездной Чрезвычайной комиссии он пребывал под стражей с 10 июля по 29 августа 1921 года⁴

Институт заложников был одним из страшных средств красного террора. Впервые большевики применили его после убийства председателя Петроградской ЧК Урицкого и покушения на председателя Совнаркома Ленина в августе 1918 года. Тысячи ни в чем неповинных людей были расстреляны. Другие тысячи таких же безвинных были взяты под стражу с угрозой быть расстрелянными при будущих покушениях на жизнь пролетарских вождей, в случае антибольшевистских восстаний и других «контрреволюционных выступлений». Каждый из них мог быть казнен в любой момент… Находиться в состоянии постоянного ожидания смерти само по себе являлось пыткой. Вот что пишет один из выживших в это страшное время очевидцев. «Тревожно и страшно было по ночам слышать, а иногда и присутствовать при том, как брали десятками людей на расстрел. Приезжали автомобили и увозили свои жертвы, а тюрьма не спала и трепетала при каждом автомобильном гудке. Вот войдут в камеру и потребуют кого-нибудь «с вещами» в «комнату душ» – значит на расстрел. И там будут связывать попарно проволокой. Если бы вы знали, какой это был ужас!» ⁵. Этот ужас пришлось испытать и священнику Матфею Александрову. Но это испытание его не сломило.

После освобождения он, как и прежде, продолжал истово служить, непрестанно проповедовал, обличая всякую неправду и безбожие, чем вызывал все возрастающее раздражение у представителей победившей власти. А их в словах и действиях священника раздражало буквально все.

Когда местные власти решили отобрать принадлежавший общине дом, священник стал, как мог, сопротивляться этому беззаконию, справедливо замечая, что судьбу дома должно решать приходское собрание, а не он. Дом отобрали силой.

На праздник Введения Во Храм Пресвятой Богородицы отец Матфей произнес проповедь, в которой призывал прихожан собрать деньги и выкупить здание церкви у пролетарской власти. Для священника, как и для любого здравомыслящего человека абсурдность ситуации была очевидной: народ собрал деньги и построил храм своими силами, а власть, назвавшая себя народной, этот храм отобрала у народа и объявила его народной собственностью, чтобы затем уничтожить. Любые попытки договориться с этой безбожной властью не могли дать результата. Борцам за «светлое будущее» народа было чуждо чувство сострадания к этому самому народу. Но в то смутное время еще не верилось, не хотелось верить, что тысячи прекрасных храмов по всей великой Руси будут разрушены… Поэтому и обратился отец настоятель к народу с призывом не потребовать, не попросить, а хотя бы выкупить здание церкви во имя Святителя Николая у властей, и тем спасти ее от закрытия, поругания и уничтожения.

>Это стало последней каплей, переполнившей чашу революционного гнева. 14 декабря 1921 года последовал донос одного из местных активистов в ЧК⁶. «Довожу до Вашего сведения, что поп Матвей Александров есть контрреволюционер, который вел антисоветскую агитацию в церкви, говоря: «граждане, давайте сделаем сбор денег и уплатим государству, в противном случае мы останемся без церкви…», и это произошло при множестве народа в церкви 4 декабря и сильно подействовало на массу». В тот же день священник был арестован. Против него было возбуждено дело за номером 296 по причине «контрреволюционной агитации против Сов. власти».

Следствие вел уполномоченный Запорожской чрезвычайной тройки плаврайона по фамилии Дюмес. Делал он это довольно поспешно. Главной задачей ЧК в то время было не установить истинное положение вещей, а обезвредить «врагов революции и советской власти». «Врагов» было много, нужно было успеть обезвредить всех. Были допрошены два свидетеля. Они подтвердили, что священник говорил в церкви контрреволюционные проповеди, а еще не хотел брать советские деньги, называя их тряпками. Председатель волостного исполкома села Верхний Рогачик показал, что настоятель храма действительно не хотел добровольно соглашаться на передачу дома, принадлежащего общине, и его пришлось отобрать силой. Так же он вспомнил еще одну «вину» арестованного: «при отобрании у него во временное пользование пианино месяца полтора назад он как священник доказывал мне, что мы испортим ее; вообще знаю его как гада элемента вражеского по своей жизни, противоречащего своей болтовней в церкви советской власти и дурачащего темную массу».

Уполномоченный управился с расследованием примерно за сутки. На следующий день, 15 декабря, он пишет заключение: «факт преступления считать доказанным, по отношению к г-ну Александрову как к злостному и сознательному врагу Рабоче-крестьянской власти применить высшую меру наказания – расстрелять, имущество его конфисковать, дело следствием прекратить и сдать в архив».

В тот же день состоялся «пролетарский суд», скорый и немилостивый (судом в то время, названное одним из очевидцев «дикой вакханалией красного террора» ⁷, именовалось заседание так называемой Чрезвычайной тройки). Тройка была вполне согласна с докладом своего уполномоченного: «Факт преступления Александрова в злостной и сознательной контр-революционной антисоветской агитации считать доказанным, а по сему как злостному, сознательному и непримиримому врагу рабоче-крестьянской власти применить высшую меру наказания – расстрел, имущество его конфисковать, дело следствием прекратить и сдать в архив»^{> 8}

Примечательно, что девятью днями ранее, 6 декабря 1921 года, тот же уполномоченный Дюмес писал очень похожее заключение по завершении двухдневного расследования уголовного дела № 261, возбужденного в отношении священника села Малая Лепатиха Александра Шишина. Тексты двух заключений составлены из одних и тех же слов и выражений: «рабоче-крестьянская власть», «злостный враг», «контрреволюция», «расстрелять», «конфисковать»… И в тот же день та же Запорожская чрезвтройка (в том же самом составе), которая судила отца Матфея, выносит смертный приговор будущему священномученику Александру. Судя по номерам уголовных дел, за десять дней между 4-м и 14-м декабря их было возбуждено не менее тридцати шести: страшный конвейер красного террора работал бесперебойно, каждый день принося на алтарь революции все новые и новые человеческие жертвы…

Дело в отношении отца Матфея прекращено согласно заключения Управления СБУ в Запорожской области 15 августа 1996 из-за отсутствия состава преступления, а сам он – реабилитирован.

Постановлением Юбилейного Архиерейского Собора 2000 года о соборном прославлении новомучеников и исповедников Российских ХХ века имя иерей Матфея Александрова внесено в Собор новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания. Память его установлено совершать 2 (15) декабря, в день празднования памяти новомучеников и исповедников Запорожских – 13 (26) июня и в день празднования памяти Собора новомучеников и исповедников Российских.

Священномученик Михаил Чехранов и его супруга мученица Ирина.

Михаил Яковлевич Чехранов родился в 1856 году в семье диакона. По окончании Таврической Духовной семинарии в 1880 году, он был определен псаломщиком к Свято-Троицкому собору города Керчи, а 16 сентября 1881 года – рукоположен во священника и назначен помощником настоятеля церкви села Водяное Мелитопольского уезда Таврической губернии. Преподавал Закон Божий в земском училище и церковно-приходской школе, одновременно исполняя обязанности ее заведующего. Много усилий молодой священник прилагал к строительству заложенного в 1881 году каменного храма. В 1888 году новый Свято-Покровский храм был освящен. Преосвященным Николаем, Епископом Таврическим, в январе 1901 года отец Михаил был назначен настоятелем этого храма и помощником благочинного Мало-Знаменского округа. За усердное служение в 1911 году отец Михаил был награжден Святейшим Правительствующим Синодом золотым наперсным крестом, а за непрерывное усердное двадцатипятилетнее преподавание Закона Божия «Всемилостивейше сопричислен к Императорскому ордену Св. Анны 3-й степени». Супругу батюшки звали Ирина Георгиевна. В семье Чехрановых было два сына – Даниил и Виктор 1897 и 1898 года рождения, и дочь Надежда 1901 года⁹.

Дом батюшки Михаила находился через дорогу от церкви, в центре села Водяного. До наших дней храм не дожил, его разрушили в 1937 году. А дом священнический стоит, цел и невредим, в нем находятся мастерские сельской школы. Сама школа выстроена на месте, где когда-то располагалась церковь. Старожилы рассказывают, что батюшка Михаил очень славился своей великой духовностью и замечательным был проповедником. Из поколения в поколение передается о нем все, что сохранила человеческая память. Однако повествование это преисполнено печали.

После октябрьского переворота начались всевозможные притеснения и оскорбления в адрес как самого священника, так и его семьи. То запрещали служить, то искали к чему придраться, угрожали смертью. Но, терпя оскорбления, отец Михаил продолжал служить Богу, Церкви и людям. Сила Господня укрепила дух отца Михаила. А Покров Пресвятой Богородицы был защитой от бед и скорбей.

>6 января 1918 года на реке Конке в районе села Водяное заранее вырубили большую полынью. Трое стражников, жителей этого же села, приехали к отцу Михаилу лошадиной линейкой и говорят: собирайтесь, поедем. На вопрос супруги – куда забирают батюшку, стражники отвечали: «Куда надо, туда и поедем». Тогда жена им сказала: «Куда батюшку Михаила, туда и меня забирайте». Им обоим связали руки, посадили на воз и повезли. Остановились у ранее подготовленной полыньи и говорят отцу Михаилу: «Крест на реке погружал в воду, а теперь, давай, сам погружайся». Связанный священник попросил прежде дать ему помолиться. Для вооруженных людей молитва связанного человека в рясе угрозы не представляла, разрешили. Стал отец Михаил на колени, рядом – супруга, тоже связанная. Помолились, ждут… Привязали им на шеи камни, и говорят: «А теперь прыгайте в полынью». Батюшка Михаил перекрестился, как смог, со связанными руками, и прыгнул первым, за ним – супруга. Лишь весной нашли их тела на берегу. Но людям запрещено было даже приближаться к усопшим, не то, что предать их земле. Шло время, обнаженные тела их начали тлеть, а кощунственный запрет не снимался. Тогда жители села Водяное тайком предали мучеников земле. Летом того же года палачей отца Михаила и матушки Ирины постигла Божья кара. Они были повешены отрядом белой армии ¹⁰

Священномученик Михаил и мученица Ирина канонизированы постановлением Священного Синода УПЦ от 29 августа 2001 года для местного почитания в Запорожской Епархии. Память их совершается в день празднования памяти новомучеников и исповедников Запорожских – 13 (26) июня.

Священномученик Александр Шишин.

Шишин Александр Трофимович родился в 1881 году в Крутицкой волости Спасского уезда Рязанской губернии, в семье крестьянина. Дети крестьян не часто становились священнослужителями, они с детства были помощниками родителям в нелегком труде. Два-три класса церковно-приходской или земской школы считалось вполне приличным образованием. Оно была бесплатным, совершалось в своем (или соседнем) селе, и не отрывало будущего хлебороба от семьи и труда на родной земле. Дальнейшее же образование было сопряжено с денежными расходами. Кроме того, семья теряла пару рабочих рук. Поэтому, чтобы отправить сына учиться в духовное училище, а потом – и в семинарию, нужно было горячее желание родителей, чтобы тот стал священником, и непоколебимая вера в то, что Бог их не оставит. И то и другое у родителей Александра было. Благодаря этому и своему старанию, он успешно окончил полный курс наук в Рязанской Духовной Семинарии в 1902 году со званием студента, и первое время состоял законоучителем в Гурьевской миссионерской школе Рязанской губернии.

Женившись на девице Ольге Георгиевне, Александр переезжает в Мелитопольский уезд Таврической губернии. В 1904 году он был рукоположен во диаконы, а в феврале того же года – во священники к Архангело-Михайловской церкви села Малая Лепатаха Мало-Знаменского благочиния Таврической епархии. Село было в то время довольно большим: в 1912 году оно насчитывало 983 двора и 7648 душ, из которых 7283 являлись прихожанами храма во имя Архистратига Божия Михаила¹¹. Молодой священник стал усердным помощником настоятеля храма, отца Василия Орловского, в окормлении многочисленной паствы. Кроме исполнения обязанностей младшего священника, он нес послушание законоучителя 2-й церковно-приходской школы, 2-й и 3-й земских школ села Малая Лепатиха. В июле 1906 года в семье Шишиных родился первый ребенок – дочь Алевтина, вторая, Мария, – родилась в мае 1909-го. В 1909 году за усердные труды отец Александр был награжден набедренником.

Октябрьский переворот 1917 года и последовавшие за ним события стали не просто сменой власти, но переворотом всей прежней жизни. Все то, что было святым для многих поколений людей, объявлялось отжившим, ненужным, вредным. Напротив, самые ужасные злодеяния выдавались за высшее благо, если совершались «во имя победы пролетарской революции».

Как всякий верующий человек, воспитанный в благочестии, отец Александр не мог принять сердцем и понять умом многое из происходившего в эти годы: декрета об отделении Церкви от государства, «красного террора» как осознанного истребления собственного народа… Действительно, как можно было понять, что народ Святой Руси нужно отделить от Святой Церкви для блага этого же народа? Как можно было оправдать убийства сотен тысяч ни в чем неповинных людей ради того, чтобы убедить другие сотни тысяч отказаться от борьбы с советской властью? Как можно было человеку, чтущему Божии заповеди, примириться с тем, что тысячи людей, никоим образом непричастных к борьбе с этой властью, брались в качестве заложников с угрозой быть убитыми (и часто, в самом деле, убиваемыми) при покушении на кого-нибудь из «вождей революции» или при любом «контр-революционном выступлении»¹²? Обо всем этом священник открыто говорил людям.

4 декабря 1921 года отца Александра арестовывают по доносу местного активиста и возбуждают против него уголовное дело за номером 261. Священника обвиняют в антисоветской контрреволюционной агитации «среди населения и несознательной темной массы», искажении содержания декрета об отделении Церкви от государства и в том, что он «уверяет всех, что скоро придет старая власть».

Расследование длится всего два дня (чрезвычайные комиссии, созданные для практического воплощения теории «диктатуры пролетариата» и наделенные правом арестовывать, вести дознание и следствие, выносить приговоры и приводить их в исполнение, не сильно утруждали себя выяснением обстоятельств «преступлений против советской власти» ¹³). Свидетелей никто не допрашивал. Отца Александра допросили всего один раз, свидетелей вообще никто не стал разыскивать и вызывать. Уполномоченный Запорожской чрезвычайной тройки плаврайона ¹⁴ Дюмес много вопросов задавать не стал.

– Чем Вы были уверены, когда говорили, что все отпавшие от церкви будут через несколько лет снова принадлежать церкви?

– Я только сказал, что цели верующих и коммунистов одни и те же, – отвечает священник, напоминая вершителю революционного «правосудия» об обещании коммунистов построить царство добра и справедливости на земле.

– Почему Вы говорили, что соввласть скоро падет и будет старая власть?

– В таком смысле я не говорил, а только указывал, что соввласть изменит свою политику (отец Александр, как и многие в то время, еще надеялись на то, что большевики все же одумаются и прекратят гонения на Церковь).

На остальные вопросы о его «преступлениях» священник дает отрицательные ответы, отвергая все предъявляемые ему обвинения.

Уполномоченный чрезвычайной тройки на основании этого допроса делает вывод, что факт преступления обвиняемого можно считать доказанным. Он предлагает к гражданину Шишину, «как к злостному врагу Рабоче-крестьянской власти… применить высшую меру наказания ­– расстрелять, имущество его конфисковать, дело следствием прекратить и сдать в архив, населению объявить, что расстрелян как заложник»

Чрезвычайная тройка, собравшись 6 декабря на «судебное заседание», полностью соглашается со своим уполномоченным и выносит приговор: к Шишину Александру за контрреволюцию и агитацию против Соввласти, как к «злостному и сознательному и непримиримому врагу Раб-кр. власти применить высшую меру наказания – расстрел». Приговор сопровождается секретным примечанием: «…с целью морального воздействия на население объявить, что расстрелян как заложник». Смерть священника должна была, по замыслу чекистов, стать страшным уроком для других, несогласных с политикой новой власти. Но, на самом деле, она стала подвигом мученичества во имя Господа Иисуса Христа, примером несокрушимой веры и стойкого мужества.

Заключением прокуратуры Запорожской обл. от 30. 08. 96 в соответствии со ст. 1 Закона Украины от 17. 04. 91 «О реабилитации жертв политических репрессий на Украине» дело в отношении св. Шишина Александра прекращено, а он сам – реабилитирован.

Священный Синод Украинской Православной Церкви на своем заседании 25 августа 2012 года постановил: «Благословить местное прославление и почитание в пределах Запорожской епархии священника Александра Шишина… Воздать благодарность Всемилостивому Богу, дивному во святых Своих, что явил нам нового молитвенника за Святую Церковь и наш народ». Память священномученика совершается в день празднования памяти новомучеников и исповедников Запорожских – 13 (26) июня

Священноисповедник Филосо′ф Зябрев.

В том же 1904 году, когда в Архангело-Михайловской церкви села Малая Лепатиха начал свое служение иерей Александр Шишин, в этот же храм был назначен и новый диакон – отец Филосо′ф Зябрев.

Филосо′ф Павлович Зябрев родился в 1875 года в селе Преславль Бердянского уезда Таврической губернии в семье священника. Воспитанный в благочестии, он с детства решил пойти по стопам отца. В 1893 году он оканчивает Симферопольское духовное училище. В 1895 году после сдачи экзамена Философ был назначен псаломщиком к Свято-Димитриевской церкви села Цареводаровки Бердянского уезда. В 1898 году священноначалием он был переведен к церкви во имя Святого Пророка Божия Илии села Гирсовка того же уезда. Женившись на девице Вере Максимовне Дузь и сдав экзамен в 1902 году, Философ был рукоположен во диаконы и назначен диаконом-псаломщиком той же Свято-Ильинской церкви. В марте 1903 года в семье Зябревых родился первый ребенок – сын Серафим. В том же году отец Философ переводится штатным диаконом к Свято-Покровской церкви этого же села. В 1904 году он получает назначение на должность диакона церкви во имя Архангела Михаила села Малая Лепатиха и законоучителя 1-й церковно-приходской школы. Вскоре отец Философ был рукоположен во иереи. Ревностно, не щадя себя совершает он свое священническое служение. Жизнь, между тем, шла своим чередом, рождались и подрастали дети (после Серафима в семье Зябревых родились две дочери Людмила – в 1906 году и Мария – в 1910, а потом – еще два сына Николай – в 1909 году и Гермогена, родившийся в 1913).

Но наступил 1917 год. Рухнула империя, а с ней – и привычные устои жизни. Священник не прекращает своего служения, но теперь оно сопряжено со страданиями. В 1919 году его в первый раз подвергают гонению: частично распродают имущество и выселяют из квартиры. После этого Зябревы перебираются в небольшое село Гюневка ¹⁵, где отец Философ служит в храме во имя Архангела Михаила.

В 1926 году и без того скудное имущество семьи вновь частично распродается за неуплату так называемого одноразового сбора. Потом за неуплату государственных налогов их имущество распродается еще четырежды (практически, ежегодно). В 1930 году священник осуждается Больше-Белозерским нарсудом на три года лишения свободы за «эксплуатацию батрака-пономаря и агитацию против коллективизации». Отбыв четыре месяца в заключении, он выходит на свободу после подачи касационной жалобы (в то время такое было возможно – маховик репрессий еще не был раскручен в полную силу).

В 1931 году храм в Гюневке закрывают. Отец философ продолжает совершать нелегальные (с точки зрения советского законодательства) богослужения и требы в домах прихожан на территории Большебелозерского, Каменского, Большелепатихского, Веселовского районов. Укрепляемый Божией благодатью, он в свои шестьдесят лет, несмотря на мучившую его подагру, неутомимо проповедует людям Евангельское учение ¹⁶. У себя дома он кустарным способом изготавливает из меди нательные кресты, чтобы надевать их на крещаемых детей.

В 1936 году за очередную неуплату налогов последнее имущество священника распродается. В этом же году отошла к Богу матушка Вера – сердце не выдержало постоянных переживаний. В 1937 году РИК оштрафовал батюшку на 300 рублей за нелегальное проведение религиозных обрядов. Дети, к тому времени создав семьи и разъехавшись по разным городам и весям, с отцом отношений не поддерживали, публично от него отказавшись, дабы самим не подвергнуться гонениям.

Но ни скорби, ни многочисленные репресии, не могли остановить отца Философа в его ревностном служении Господу и его многочисленной пастве. При этом он открыто называет вещи своими именами, обличая безбожную политику всей тогдашней власти, верховной и местной, партийной и советской, а также – руководителей колхозов и сельскохозяйственных артелей. Это не вписывалось ни в какие рамки, установленные тоталитарным режимом, не выдерживали нервы у местных активистов. В местный районный отдел НКВД один за другим стали поступать гневные заявления председателей сельских советов и колхозов, выписки из протоколов общих сборов колхозов и сельхозартелей, требующих «изолировать попа Зябрева», удалить его с территории близлежащих районов, так как его деятельность и «контрреволюционная антисоветская агитация» приводят к срыву мероприятий советской власти и «проізводять до розвалу колгоспів». А райисполком считает необходимым применить к Зябреву, как к «от’явленному неисправимому врагу народа… высшей меры социальной защиты».

14 августа 1937 года Большебелозерским Районным отделом НКВД священник арестовывается в очередной и последний раз. Против него возбуждают уголовное дело № 5/293, обвиняя в том, что он продолжает совершать богослужения после закрытия церкви, «контрреволюционной террористической деятельности» (ст. 54-10 УК УССР). Согласно показаниям свидетелей, во время переписи населения он агитировал колхозников записываться верующими, говоря «если большинство населения запишется верующими, то согласно новой конституции можно будет закрыть колхозные клубы и открыть молитвенные дома». В характеристике председателя РИК сказано, что при содействии Зябрева «на территории Б-Белозерского р-на активизировались религиозники». В справке, составленной районным прокурором, сказано, что о. Философ жаловался в прокуратуру на то, что РИК «не дозволяє відправлять богослужение… Дальше заявив таке: «вашим законам я не підчіняюсь, а підчіняюсь лише свому архієрею, якій міні дав дозвіл на богослужения» (орфография оригинала).

Из показаний свидетелей на допросах и очных ставках, из характеристик, данных священнику местными властями, из всех этих протоколов с подписями представителей «возмущенной общественности» становится понятно, насколько действенным было жертвенное, самоотверженное служение батюшки на ниве Христовой. После его проповедей у людей открывались глаза, пропадал страх перед богоборческой властью. Председатель сельхозартели «Червоний хлібороб» на допросе показыавает: «В 1937 г. в религиозный день Пасхи в конце нашего к-за в степи поп Зябров организовал священие пасхи, где было вовлечено колхозников нашего к-за до 40 % и человек 40-50 других колхозов… Во время всесоюзной переписи населения поп Зябров ходил по дворам на территории нашего колхоза с агитацией о записи колхозников верующими, и что же – после переписи в нашем колхозе оказалось верующих до 60 %… В 1937 г. подобрал себе дом на территории нашего колхоза в одной старухи Малевич, где производил крещение детей в массовом порядке». Председатель другой артели, «Заповіт Ілліча», в своих показаниях о «преступлениях» арестованного священника говорит, что во время засухи «…много было требований со стороны колхозной массы о том, что-бы с попом Зябровым выйти в степь служить молебень для того, чтобы пошел дождь». И далее с удивлением и возмущением добавляет: «…он так сагитировал колхозников, что когда он остался без квартиры, то ко мне как к председателю к-за приходило человек три колхозников, которые требовали от меня представления попу Зяброву квартиру, заявляя, «что согласно новой Конституции я должен представить квартиру». Под угрозой были не только спокойствие и безмятежный сон всех этих председателей колхозов и представителей местной власти. Заколебался весь с таким трудом насаждаемый колхозный строй. Арестованный священник не должен был выйти на свободу.

Отца Философа допрашивает начальник районного отдела НКВД. На предложение дать показания по существу батюшка говорит:

– Основная моя профессия – священник, после закрытия церкви в с. Гюневка я остался верен моему долгу и продолжал проводить религиозные обряды на домах у граждан до момента моего ареста… на территории Б-Белозерского, Каменского, Б-Лепатихского, Веселовского районов без разрешения на проведение треб от местных властей».

– Скажите, гражданин Зябрев, что Вас заставило после закрытия церкви заниматься проведением религиозных треб среди населения?

– Я считал, что раз вероисповедание в СССР допущено, что Церковь отделена от государства, а я сана не снимал, я, как священник, могу производить религиозные требы. Кроме того, я твердо был уверен, что, рано или поздно, мне разрешат открытие молитвенного дома для проведения священнослужений.

На вопрос об отношении к политике партии священник отвечает:

– Я считал и считаю, что Советская Власть неправильно вела и ведет политику, не разрешая проводить религиозные обряды, а так же – неправильно закрыли церкви, т.к. это идет в разрез с интересами верующих, а отсюда – мое недовольство политикой Коммунистической партии и ее вождей, направленной против религии, ведя борьбу против религии, по сути, Коммунистическая партия ведет борьбу против довольно большой части верующего населения.

– Скажите, высказывали ли Вы свое недовольство политикой партии среди верующих и как они реагировали на это, – вопрошает ведущий допрос.

– Открыто недовольство я не высказывал, но, когда ко мне обращались верующие, я, как истинно верующий, не мог не высказать им моего сочувствия в том, что советская власть, Коммунистическая партия и ее вожди, особенно – вождь партии Сталин, да и каждый коммунист неправильно делали и делают, преследуя не только нас – священнослужителей, но и трудящихся верующих. Это свое недовольство я высказывал даже и ряду районных и сельских работников, скажу и сейчас.

Начальнику райотдела этих показаний было вполне достаточно, чтобы написать в обвинительном заключении: «Обвиняемый Зябрев виновным в предъявленных ему обвинениях полностью себя признал».

После окончания следствия батюшку содержат под стражей в Мелитопольской тюрьме. 21 сентября 1937 года Тройка УНКВД по Днепропетровской области приговаривает его к 8 годам тюремного заключения за проведение контрреволюционной агитации, распространении провокационных слухов и восхвалении «расстрелянных врагов народа».

В уголовном деле сведений об освобождении отца Философа нет. Учитывая это, а также то, что на момент вынесения приговора священнику было 63 года, и то, что условия содержания политзаключенных были крайне тяжелыми [7], можно с достаточной степенью вероятности утверждать, что из заключения он не вернулся.

Постановлением зам. прокурора Запорожской области от 6 мая 1989 года о. Философ Зябрев был реабилитирован как жетртва политических репрессий.

Священный Синод Украинской Православной Церкви на своем заседании 25 августа 2012 года постановил: «Благословить местное прославление и почитание в пределах Запорожской епархии священника Филосо′фа Зябрева… Воздать благодарность Всемилостивому Богу, дивному во святых Своих, что явил нам нового молитвенника за Святую Церковь и наш народ». Память его совершается в день празднования памяти новомучеников и исповедников Запорожских – 13 (26) июня.