За окном тишина, по стене часы
Мерно поступью стрелок уходят.
В созерцанье набухшей весенней красы
Верно душу мою уводят.
Я распутан и нем, хотя несколько тем
В сердце, треснутом колобродят.
В море жестких проблем очарован я тем:
Вижу Агнца и что происходит.
На смиренном осле в одеянье простом
Среди ора толпы осенённый
Ветвью света, предвечной прядильни холстом
Огранённый, но нестеснённый.
Беспредельная тишь среди крика и крыш,
Отражающих манну осанны.
Постилают одежды старик и малыш,
И уже проявляются раны.
Не разгадан никем, раздающийся всем
Тихой мощью бессилия власти
Сокровенных небес в человеческий лес,
Исцеляющий страстию страсти,
Входит, словно целительный нежностью нож,
Отчий скальпель в сиянии Духа,
До предела, до дна, до слиянья похож
Он на крест озаренья и слуха.
В Нём сплелись навсегда все одежды святых,
Величавых, премудрых и нищих,
Безупречно иконных и лживо живых,
И в порфирах и гнойных рубищах.
Всех во Иерусалим во единстве везёт,
На край платья ступает копытце.
И о чём же мечтает безумный народ?
И Ему никуда не укрыться.
Не свернуть, не сбежать, прямо, прямо на Крест!
Вот престол на Голгофе маячит.
О, Царь мира, кормитель всех созданных мест,
Что твой ослик так искренно плачет?
А внутри тишина и часы всё идут,
За окном облака отдыхают.
Абрикоса цветёт, листья песни поют,
Ризы сняты мои – ни часов, ни минут,
Слёзы капают и высыхают.
09.04.17, Вход Господень в Иерусалим, Голосеево.