Возлюбленные о Господе коллеги!
Ознакомившись с новым проектом закона «Про трансплантацію органів та інших анатомічних матеріалів людині», возник ряд мыслей, которыми хотелось бы поделиться. Это сделать нам позволяют диплом медицинского университета, ученая степень кандидата медицинских наук и наш сан.
Данный законопроект декларирует ряд изменений в отличие от закона 1999 года. Остановимся на этих изменениях постатейно.
Так в статье 6 Законопроекта, в отличие от действующего закона, вообще не оговаривается, что необходимо делать в экстренных случаях. Это может повлечь за собой возникновение ситуаций, когда больному, остро нуждающемуся в трансплантации, будет отказано, что повлечет за собой смерть человека. Также в этой статье говорится о том, кто утверждает Реестр органов и других анатомических образований, но не оговаривается, кто его формирует, его ведение и т.п.
В статье 8 четко не приводится перечисление учреждений, которые могут производить деятельность, связанную с трансплантацией. Но в Пояснительной записке к законопроекту сказано, что в число таковых включены учреждения здравоохранения негосударственной формы собственности. При этом в ст. 9 приводится перечень видов деятельности, которую могут проводить учреждения здравоохранения, в том числе и негосударственной формы собственности.
Указанные нововведения повышают вероятность злоупотреблений в ущерб потенциальных доноров органов, дают возможность организовать коррупционные схемы. Кроме этого возникает вероятность, что донорский орган получит тот, кто больше заплатил. Вероятность покупки приоритетного права в списке очередности. Все это возможно из-за того, что в данной отрасли медицины очень высокие денежные ставки.
Кроме этого, для коммерческого медицинского учреждения, осуществляющего изъятие органов и тканей, отделенные и отчужденные от организма, при наличии презумпции согласия механически приобретают статус вещей (товара), а в условиях всеобщего дефицита донорских органов – дефицитным и очень дорогим товаром. Закрепление данного статуса превращает медицинское учреждение в собственника трупного трансплантологического материала с ожидаемыми для него (медучреждения) последствиями и действиями. Нетрудно определить существующую степень опасности, возникающую в случае игнорирования фундаментальных этических оснований существования общества.
Обратившись в интернет, можно с уверенностью сказать, что в соответствии с экономическими законами «спрос рождает предложения», существует «черный рынок донорских органов и тканей». Главным образом продается один из парных органов человеческого организма. Коммерциализация отрасли противоречит высочайшей гуманной идее трансплантологии: смерть служит продлению жизни.
Согласно статьи 11 «При закладах та установах, що здійснюють діяльність, пов’язану з трансплантацією створюються консультативні або наглядові ради, які сприятимуть їхній діяльності та забезпечуватимуть інформованість населення і громадський контроль у сфері трансплантації. Громадський контроль за трансплантацією та/або пов’язаною з нею діяльністю здійснюється об’єднаннями громадян відповідно до законодавства України». Но кто должен и может входить в эти советы? Как член такого совета, не имеющий медицинского образования, на основании собственных чувств и того, что скажут врачи, заинтересованные в проведении трансплантации, в соответствии с законодательством Украины, которого он не знает, будет судить о деятельности учреждения, способствовать или контролировать его деятельность? За счет, каких материальных средств и посредством чего эти советы будут информировать население о деятельности центров трансплантации? На основании отсутствия в законопроекте ответов на возникшие вопросов, можно сделать вывод, о появлении высокой вероятность, того, что такие «карманные» советы будут принимать нужные решения, или так и останутся на бумаге.
В статье 12 перечислены лица, которые могут быть живыми донорами. Согласно инструкции МОЗ от 10.04.2012 № 250, реципиент и потенциальный донор, кроме документов, подтверждающих, их личности, предъявляются документы определяющие степень их родства. Но не предусматривается механизм противодействия уже существующей лазейки для «черных» трансплантологов – фиктивным бракам, т.е. любого человека, который согласен продать свой орган, оформляют мужем или женой реципиента.
Как быть с явлением «добровольного пожертвования»? В некоторых странах такая норма существует, но она четко прописана. Так, например, в Бельгии крестный родитель может стать донором для своего крестника и наоборот, при наличии документа из Церкви. Не упоминаются более дальние, но все же кровные родственники, ведь они тоже могут войти в категорию родственников.
В Великобритании законодательно предусмотрено альтруистическое донорство. А в Италии в условиях анонимности и безвозмездного дарения человек может проявить пример «доброго самаритянина» – подарить свой орган незнакомому нуждающемуся больному. При этом необходимо пройти ряд исследований: клинические, психиатрические и психологические, объяснить мотивы своего поступка. После чего он заносится в специальный реестр. Все эти меры препятствуют появлению «рынка органов».
В некоторых странах набирает обороты так называемое перекрестное донорство. Суть, которого заключается в том, что происходит обмен донорами между семьями, которые стоят в листе ожидания на трансплантацию. Данный вид так же может повлиять на количество пересадок от живого донора.
Законопроект не содержит запрет на прижизненное донорство недееспособных взрослых и не касается детского донорства органов.
Больше всего вопросов возникает к статьям 15 и 16 законопроекта. Замена всего лишь одного понятия – презумпция «несогласия» на презумпцию «согласия» в современных реалиях – может кардинально повлиять не только на медицину, но и на всю нашу жизнь.
В чем смысл этих понятий. Первое из них – презумпция «несогласия», получившее ещё название «поощрительного добровольного подхода» с доктриной «испрошенного согласия». Данная доктрина предполагает определенное документальное подтверждение «согласия», например, как в США – «карта донора». На основе его каждый имеет возможность юридически оформить передачу своих органов другим лицам – с целью их последующей пересадки или использования в научных целях. Считается, что такой подход в полной мере согласуется с требованиями уважения свободы личности и ее прав и вместе с тем благоприятствует развитию чувства альтруизма. Смысл другого понятия, презумпции «согласия» с доктриной «предполагаемого согласия» состоит в предоставлении врачу юридического права «отбирать» необходимые для целей трансплантации органы из организма умершего пациента, поскольку предполагается, что разрешение на эти действия могло бы быть им получено. Вместе с тем за пациентом сохраняется право вето на проведение такой процедуры. При этом сторонники этого подхода считают, что донор совершает благородный поступок, подарив свои органы нуждающемуся больному.
Само по себе дарение органов – хорошее, доброе дело, когда человек по доброй воле отдает свой орган другому человеку, чтобы спасти ему жизнь, особенно, когда человек и после смерти хочет совершить доброе дело.
Но такая фундаментальная цель, как спасение человеческой жизни, требует соблюдения множества условий, среди которых соблюдение свободы и добровольности, т.е. ценностей, которые составляют суть самопожертвования. При этом суть состоит в том, что дарение должно быть сугубо добровольным, т.е., человека нельзя объявить «самаритянином», согласно норме закона, по нашему мнению это своего рода «насилие».
Кроме этого, прагматическое использование человеческих трупов в медицине влечет за собой усиление потребительского отношения к человеку. Это проявляется в устойчивой и, к сожалению, неизбежной тенденции коммерциализации медицины. Понимание смерти как пусть последней, но «стадии жизни», как «личностно значимого события», отношение к которому – это область человеколюбия, область собственно нравственного отношения между человеком умершим и человеком живым, в частности, между умершим больным и врачом как субъектом нравственных отношений.
Основная позиция ВОЗ по вопросу о праве человека на свое тело после смерти сводится к признанию этого права по аналогии права человека распоряжаться своей собственностью после смерти. В христианстве, мертвое тело остается пространством личности, поэтому утрата почтения к умершему, в частности, нанесение повреждений телу в результате изъятия органов, влечет за собой, в конце концов, потерю уважения к живущему.
По результатам ряда исследований (JI.A. Бокерия, Жалинская-Рерихт А.А., Стеценко С. Г., и др.) сделан вывод, что количество пересадок органов не зависит от той или иной презумпции. Это свидетельствует о том, что вопрос не в формулировке, а уровне развития системы трансплантационной службы, системе социального обеспечения, информирования граждан и системе контроля.
Заявление об отказе быть посмертно донором, по тексту законопроекта, должно подаваться в «… найближчий медичний заклад…». Это положение статьи вызывает лишь только вопросы. В какой? Ведь кожвендиспансер – тоже медучереждение? Кому? Первой медсестре, санитарочке в регистратуре? В законопроекте не определены учреждения, где должны хранится такие отказы, как они будут туда поступать, нет ни слова об ответственности за утерю заявления или его утаивании. То обстоятельство, что механизм отказа будет разъяснен лишь в ведомственной инструкции Минздрава, является существенным нарушением прав граждан.Данная модель фактически нарушает принцип добровольного информированного согласия, не создает условий для соблюдения права личности на определение судьбы своего физического тела. При таком принципе «и нашем буйном криминалитете никто не может дать гарантии» безопасности человеку.
Как человек может защитить свое право в случае отказа быть посмертным донором? Кто будет гарантировать, что этот реестр отказов не будет изменен по чьей-то воле? Вообще в реальной жизни возникает ряд ситуаций, которые не позволяют потенциальным донорам или их родственникам высказать своё право на отказ, поэтому презумпция согласия просто лишает человека фундаментального права на свободный добровольный выбор участи своего тела после смерти. При сохранении презумпция несогласия на посмертное изъятие органов эти проблемы вообще не будут возникать, что в наибольшей степени защищает интересы и здоровье потенциальных доноров органов, а также способствует развитию сознательности и солидарности гражданского общества.
Те недостатки «презумпции несогласия», которые приводятся в Пояснительной записке, уже давно успешно устранены в Германии и скандинавских странах, благодаря применению «принципа информационной модели», в США эти проблемы решались законодательно.
Непросто устоять перед соблазном поставить подпись, зная, что есть реципиент, которому подходит орган пациента, находящегося на грани жизни и смерти. В данной ситуации очень опасно, когда к пациенту с диагнозом «смерть мозга» могут отнестись как к хранилищу запасных органов. Поэтому очень важно, чтобы в законе было четко расписано кто и как должен решать, умер человек или нет. В предложенном законопроекте этого нет. В рамках этого не расписаны принципы диагностики «смерти мозга». В Пояснительной записке к новому законопроекту по этому поводу говорится: «Діагностика смерті людини є загально-медичною проблемою, окрім того, згідно діючого закону, трансплантологи не мають права брати участь у діагностиці смерті людини. Тому наявність статті 15 у складі закону є недоцільною і підлягає виключенню. Діагностика смерті людини повинна регламентуватися іншими законами та не повинна стосуватися сфери трансплантації». Но когда и как эта проблема будет решена, нет четких указаний.
В мировой практике условием этически безупречного установления диагноза «смерти мозга» является соблюдение трех условий или этических принципов: принципа единого подхода, принципа коллегиальности и принципа организационной и финансовой независимости бригад, участвующих в трансплантации. Суть данных принципов в следующем.
Принцип единого подхода заключается в соблюдение одинакового подхода к определению «смерти мозга» вне зависимости от того, будет ли впоследствии осуществлен забор органов для трансплантации или нет.
Принцип коллегиальности заключается в обязательном участии нескольких врачей в диагностике «смерти мозга». Минимально допустимое количество врачей – три специалиста. Трансплантологи не должны входить в их число. Ни два, ни тем более один не имеют право констатировать смерть мозга. Этот принцип позволяет значительно уменьшить риск преждевременной диагностики и вероятность злоупотреблений.
Следующий принцип – принцип организационной и финансовой независимости бригад. В соответствии с ним должно быть три бригады, каждая из которых занимается только своими функциями. Первая – только констатирует «смерть мозга», вторая – только проводит забор органов и третья – бригада трансплантологов осуществляет пересадку органов. Финансирование этих бригад осуществляется по параллельным потокам, никогда не пересекающимся. Не допустимо, чтобы трансплантологи, поощряли лечащих врачей в зависимости от количества пациентов с диагнозом смерть мозга. В новом законопроекте об этих принципах ничего не говорится.
Запрещается забор органов у умерших, если поступило заявление о несогласии на донорство, написанное родственниками. Но кто будет сообщать им об этом праве, в какой форме?
Статья 18 утверждает, что информация, находящаяся в Единой государственной системе трансплантации, конфиденциальна. Но в тексте законопроекта нигде не встречается перечень ситуаций, когда может быть обнародована вышеуказанная информация. Какие механизмы защиты этой информации и степень ответственности за несанкционированный доступ к ней?
Украинцы бояться доверять свое тело после смерти государству, так как в обществе низкий уровень доверия по отношению к порядочности врачей, кроме этого граждане боятся за собственную жизнь в случае утечки информации о согласии на посмертное донорство, также не ведется разъяснительная работа со стороны государства, отсутствуют государственные гарантии. Законопроект не предусматривает реальный контроль над трансплантационными мероприятиями.
В статье 20-й законопроекта разрешается применение фетальных материалов для трансплантации. Церковь категорически выступает против этого.
Фетальная терапия относится к разряду трансплантологических манипуляций. Тем не менее, она в корне отличается от методов обычной трансплантации. Согласно данного законопроекта: «Взяття тканин у померлих осіб для трансплантації дозволяється з моменту визнання людини померлою… Факт визнання людини померлою встановлюється консиліумом лікарів … на підставі діагностики смерті мозку». Но разве мозг плода мертв, ведь он имеет все критерии живого существа? Лечению частями тела человеческих эмбрионов предшествует предварительное убийство последних, которое совершается вопреки всяким нравственным нормам. Поэтому никакая предполагаемая польза от фетальной терапии не может оправдать убийство (аборт), а аборт не может рассматриваться как нечто, приносящее пользу, поскольку эта польза будет сродни каннибализму, который не могут оправдать никакие жизненные обстоятельства, даже голодная смерть. Те, кто признает аборт, фактически совершают надругательство над жертвами Голодоморов и оправдывают каннибалов того времени.
Идеологическим оправданием абортов в значительной степени было и остается вульгарное следование философии марксизма-ленинизма, которую сами идеологи называли идеологией «воинствующего материализма». Краеугольными принципами последнего являются моральный релятивизм, отрицавший абсолютное значение религиозных нравственных заповедей, и утверждение о так называемой «социальной» сущности человека. Согласно этим принципам, человек есть «субъект труда, основной элемент производительных сил, вступающий в производственные отношения, производящий их. Человек есть материальное социальное существо, субстратная и функциональная единица общества, обладающая индивидуальной социальной сущностью, которая формируется только в человеческом обществе как сложнейшем человеческом коллективе».
Церковь не выступает против развития клеточных технологий как таковых. Но Она призвана также обеспечить защиту человеческой жизни как до, так и после рождения.
Согласно Тертуллиану: «то, что должно стать человеком – уже человек». Современные достижения науки говорят о том, что эмбрион «это всегда и только человек» и «ничем другим он не является», а «генетически тождественным человек становится в яйцеклетке, оплодотворенной сперматозоидом, когда появляется зигота –первая клетка нового организма». Жизнь человека начинается с момента оплодотворения. Момент образования уникального генома – это момент возникновения человеческой личности. На протяжении внутриутробного развития физиологические качества развиваются постепенно. Нет переломного момента в развитии, который дал бы основания полагать, что до него это не был человек, а после – человек.
Осуждая аборт как смертный грех, Церковь не может найти ему оправдания и в том случае, если от уничтожения зачатой человеческой жизни некто, возможно, будет получать пользу для здоровья. Неизбежно способствуя еще более широкому распространению и коммерциализации абортов, такая практика являет пример вопиющей безнравственности и носит преступный характер.
Ряд международных документов провозглашает, что человеческая жизнь начинается еще до появления ребенка на свет. Декларация прав ребенка применяет понятие «ребенок» к человеческому существу еще до его появления на свет и в своей преамбуле указывает на то, что «ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту, как до, так и после рождения».
Во многих странах фетальная медицина запрещена законом, в первую очередь по морально этическим соображениям. Резолюция Совета Европы №327/88, п. 3 недвусмысленно гласит: «Коммерческие сделки и эксперименты с эмбрионами запрещаются под страхом судебного расследования». В октябре 2011 года Европейский суд по правам человека по делу Брюстле признал, что оплодотворенную человеческую яйцеклетку уже надо считать человеком, и запретил любые эксперименты и манипуляции с эмбриональными стволовыми клетками человека. Это также отвечает принципам «Конвенция о правах человека в биомедицине» (Совет Европы, 1997). В ст. 2 «Верховенство человеческого существа» говорится: «Интересы и благо человеческого существа должны иметь преимущество над интересами общества или науки».
Применение фетальной терапии создает трупный младенческий бизнес, приносящий огромные прибыли. Подобная практика способствует распространению и коммерциализации абортов, в том числе так называемых «абортов по социальным показаниям».
Вместе с тем, разгул фетальщиков на многострадальной Украине уже приобрел широкую огласку на международном уровне. В частности, на известном католическом интернет-портале «Human life international (hli)» в разделе, посвященном анализу биоэтических проблем современной медицины, можно увидеть аналитическую статью, название которой говорит само за себя: «Эксперименты с фетальными тканями и трансплантация: биологическая камера ужасов в Восточной Европе» (2007) (автор – известный публицист и постоянный эксперт «Human life international» Брайан Клoус (Clowes B. The facts of life. Chapter 14: Fetal experimentation and tissue transplantation. Case study: Eastern Europe’s Biological chamber of horrors)).
Не предусмотрена вероятность того, что женщина может пойти на аборт ради продажи фетального материала, а это более возможно в коммерческих медицинских учреждениях.
Удивительно получается, религиозные и философские взгляды на проблему трансплантации рассматриваются как заблуждение или предрассудок, а варварские правила детоубийств по согласию – как свидетельство современного прогресса.
В законопроекте вообще отсутствуют статьи, которые бы способствовали популяризации трансплантации среди населения. Так ряд стран применяют разнообразные способы стимулирования своих граждан к участию в программах как прижизненного, так и посмертного донорства. Вообще не предусмотрена компенсация живым донорам.
Законопроект вообще не рассматривает вопросы прав и социальной защиты реципиентов после проведенной трансплантации. Какую, особенно финансовую поддержку, может обеспечить им государство?
Хотелось бы остановиться, по нашему мнению, на некоторых причинах низкого развития трансплантологии в Украине.
В рамках рассматриваемого законопроекта, нет четко прописанной Государственной службы по вопросам трансплантологии, которая бы координировала, контролировала, стандартизировала, формировала кадровую политику и т.п., все, что связано с трансплантацией. На сегодняшний день странами-членами Евросоюза принята Декларация согласно которой создаются специальные органы, которые отвечают за качество и стандарты безопасности в донорстве и трансплантации человеческих органов, перемещение донорских органов и работу трансплантационных центров, сбор информации о наличии донорских органов и нуждающихся реципиентов, т.е. они отслеживают всю логистику движения органа от донора к реципиенту.
Законопроект не предусматривает реальных источников финансирования, а ведь на сегодняшний день эта отрасль медицины испытывает серьезную нехватку финансов, от этого зависит дальнейшее её развитие. Несмотря на то, что была принята правительственная программа по реформированию и развитию трансплантологии, она не работает.
По нашему мнению, законопроект о трансплантации должен содержать направления по формированию и внедрению государственных и социальных программ, призванных популяризировать трансплантацию среди населения, ее эффективность как метода лечения, возможности на современном этапе в целом.
Не секрет, что общественное мнение относительно трансплантации в Украине, по данным соцопросов и анализа публикаций в СМИ, либо не сформировано, либо негативно. Основные причины этому – недостаточная или перекрученная информация, недоступность данного вида лечения, дезинформация граждан о возможной «продаже» органов.
В связи с этим огромную роль в формировании общественного мнения о трансплантации органов играют средства массовой информации, которые вместо того, чтобы описывать периодически возникающие негативные случаи, больше рассказывали бы о необходимости данного вида лечения, жертвенном служении ближним доноров, напряженной работе и высокой ответственности врачей и т.п.
Но, по нашему глубокому убеждению, формирование общественного мнения должно начинаться с введения в учебный курс медицинских учебных заведений нового предмета – трансплантологии. Так как повышение уровня информированности врачей позволяет в дальнейшем рассчитывать на большую заинтересованность и поддержку смежными медицинскими специальностями трансплантологов.
Всё вышеперечисленное позволяет сделать следующие основные выводы:
– практика трансплантации органов вышла сегодня из узкоэкспериментальных рамок на уровень обычной медицинской отрасли. Своей несоразмерностью этическим христианским ориентациям она небывало увеличивает социальную опасность ошибки, которая может оказаться гибельной для каждого человека и для культуры в целом;
– проблемы трансплантологии нельзя решить только на медицинском уровне. Лишь тесное сотрудничество медицинских, государственных, религиозных и общественных организаций при серьезной поддержке средств массовой информации, позволит успешно развиваться данному направлению медицины;
– новый законопроект полностью не учитывает опыт других стран, так как все поднимаемые вопросы уже давно прошли стадии обсуждения и решения во многих странах и религиях мира;
– изменение презумпции несогласия на презумпцию согласия серьезно не решит вопросы трансплантологии. Если будут приняты такие изменения, то в современных условиях это серьезно нарушит свободу граждан, а, следовательно, может вызвать негативные настроения в обществе;
– по сути, вопрос о презумпции согласия-несогласия сводится к проинформированности граждан о трансплантологии как способе лечения и желательности участия граждан в такой деятельности.
Успех трансплантологии возможен только в условиях развитого и подготовленного общественного мнения, признающего безусловность гуманистических ценностей по всему кругу вопросов практики трансплантации органов, среди которых особо выделяются следующие три: добровольность, альтруизм, независимость. Для этого необходима правильно выстроенная разъяснительная работа с нашими гражданами, доступное объяснение, зачем это нужно, а также правовая защищенность и максимально облегченная процедура волеизъявления. Необходима большая просветительская работа, культивирование положительного отношения к донорству органов, программы по пропаганде посмертного донорства.
И здесь очень многое зависит не только от государства, но и от Церкви;
– новый законопроект не сокращает, а наоборот способствует развитию коррумпированных схем в данной отрасли медицины, так как не имеет четких механизмов предотвращения случаев «черной» трансплантации, при этом коммерциализация донорства способствуют нелегальной торговле человеческими органами;
– сохранение в законопроекте статьи 20-й, будет свидетельствовать об узаконивании каннибализма.
Эксперты Евросоюза, занимающиеся вопросами здравоохранения, отмечают, что трансплантация, клинические исследования лекарств и некоторые другие проекты активно перемещаются в страны третьего мира, где не придают особого значения правам человека.
Нам бы очень не хотелось, чтобы наша страна, которая стояла у истоков трансплантологии, по данному критерию была отнесена к группе стран третьего мира.
Глубоко убеждены в том, что если каждый член общества будет понимать свою личную ответственность за жизнь других людей, это сделает его жертву искренней и осмысленной. Верим, что Украина на своем пути цивилизованного развития общества найдет возможности, в том числе законодательные инициативы, для решения насущных проблем трансплантологии и достигнет мирового уровня медицинской помощи больным.
АРХИЕПИСКОП ЗАПОРОЖСКИЙ И МЕЛИТОПОЛЬСКИЙ
